699.
(31.08.2004 07:35)
0  
Черная бабочка Акутагавы,
Ведьма. И бабочка смерти Чехова.
Не одно ли и то же лицо у них?
Что ты делаешь? - спрашивает Эля. А Ийка отвечает – Скручиваю два волоска. Один свой, этот вот рыжий и длинный, а другой Лешкин. Лешкины волосы – черные, на твои похожи, и короче чем мои, но тоже длинные, так что скручивать не сложно, но нужно стараться, чтобы по всей длине равномерно, а не так, чтобы в одном месте его волос крутился вокруг моего, а в другом наоборот.
А зачем? – опять спрашивает Эля. И Ийка, терпеливая Ийка, отвечает – Затем, чтобы влюбился в меня.
Это она вычитала в какой-то книжке, догадывается Эля. И отворачивается к стене. И засыпает. Сны ей не снятся. Вообще никогда не снятся. А может быть, и снятся, только она потом их все равно вспомнить не может, так что можно считать «не сняться». Правда утром в то время когда Эля просыпается, вместе с ней просыпается какое-то чувство пришедшее оттуда, из темного провала, о котором она ничего не может вспомнить. Чувство иногда сладкое, как перезревшая земляника, иногда кислое, как простокваша, но чаще всего чувство какое-то серое, совсем как полежавшая день-другой и зачерствевшая пресная лепешка. Ийка, та совсем другое дело. Ей сны снятся. Она их рассказывает, а порой, не рассказывает, но тогда записывает. Но это тоже, еще проверить нужно, снится ли ей что-нибудь – считает Эля – потому что в чужой сон не залезешь, свидетелей не предоставишь, а придумать что-нибудь, каждый может. Поди потом разберись, снится ему что или это он так, от лишней фантазии и ради выпедрежа…
Ийка же аккуратно скручивает волос и волос. Скручивает и нашептывает себе тихонько.
Как волос твой за моим ходит
Так ты ходи за мной
Как мой волосок к твоему прислоняется
Так я на тебя опираться буду
И будем мы вместе долго-долго
И будем мы счастливы долго-долго
И будем мы рядом ты и я долго-долго
Пока не распустятся два волоска
Пока не разлучатся два волоска
Долго-долго будет одна судьба
У тебя и меня
Так говорю я
Ийка и Лешка
Вот имена этих волос
И пусть будет так, как сказала я
Да
Вообще-то вся эта затея пришла в голову не после прочтения какой-нибудь книжки, а самым настоящим образом приснилась. Точно она уже не может вспомнить, что там, во сне такое было, но помнит: какая-то женщина, взяла у своей знакомой волос и то ли бросила его в воду, то ли воткнула в восковую свечку, то ли что-то еще сделала, Ийка помнит точно, что что-то там, во сне было связано с волосами. При чем тут она, Ийка, и почему женщина колдовавшая над волосом своей знакомой была похожа на аспирантку Иру с кафедры германских языков, Ийка не думала. Ей просто очень понравилась сама мысль, которая, конечно же, не могла возникнуть в голове просто так, которая, наверняка была подсказана кем-то, откуда-то, то есть специально, которая, конечно же, могла оказаться глупой мыслью, а могла быть и дельной, но Ийка – говорю же, ни о чем таком, я не думала, мне действительно понравилась эта мысль, взять свой волос и волос Лешки, и сплести их – вот так приблизительно.
Лешка, он вообще-то странный. То есть, действительно странный. То, что в его тридцать семь лет все его зовут Лешкой, а не, хотя бы, Алексеем, одно это уже, если подумать, странно. Другое дело если на него посмотреть, то сразу же понимаешь, что «Лешка», и тридцать семь ему никак не дашь, даже не догадаешься. Ну, может быть только по седине, и то, многие думают, что он крашеный. От этого у него бывают порой проблемы, когда на улице спрашивают – Ты, что, педераст? – Ийка тоже вначале так думала, – а Лешка всегда на такой вопрос отвечает приблизительно так – А ты, брат, что партнера ищешь? Если найдешь здесь хоть один крашеный волос, можем меня попробовать трахнуть. Только не советую. Искать не советую – потому как проиграешь пари. И трахать не советую, потому как – ну дальше понятно. Самое удивительное, что прямолинейные пацаны, услышав такое в ответ, в драку не лезут, а как-то успокаиваются, поджимают хвосты и уходят в свои подворотни, по которым Лешка ходить большой любитель. Да. Так вот, Ийка, естественно, влюбилась. Или, между нами говоря – вставляет в разговор Эля – она думает, что влюбилась, а между «думать что любишь» и «любить» есть некоторая разница. Да ну – говорит Ийка – тебя это не касается.
Хотя, как знать…
Раздобыть Лешкин волос оказалось простым делом. Ийка прекратила придумывать сложные сценарии, а подошла к Лешке сзади для того чтобы… Не успела придумать для чего… И выдернула один. Ты чего? Да так, вот волос у тебя выдернула. Ворожить собираешься? Ийка пожала плечами. Лешка тоже пожал плечами. Так и разошлись. Ийка знает, конечно же, знает, что у Лешки есть (или была, а этого никто толком не знает) жена и (точно есть, это знаю все) подруга и вроде бы не одна даже, но это уже совсем другое дело, к Ийке отношения не имеет, она и знать не хочет, кто это такие: «жена и подруги». Ийка хочет жить с Лешкой, всю жизнь, нарожать ему детишек, ну и все такое. Эля бы здесь сказала – между нами говоря, она думает, что хочет, а между «думать, что хочешь» и «хотеть» есть некоторая разница. Да ну ее, Элю эту. Зануда.
А Эля не зануда. Это вы все так думаете, что я зануда. А я так думаю, что я вовсе даже не зануда, а просто живу без выдумывания. Что, спрашивается толку, придумывать, что тебе, что-то снится или ты, что-то там такое особенное чувствуешь. Если уж так хочется пофантазировать, можно взять книжку, одну, другую, третью – там про все написано. Про чудесные сны, те же самые. Или про бабье счастье. Про последнее особенно. На лотках этого добра – читать, не перечитать, и можно даже поискать разницу между женским счастьем Эммануэль и женским счастьем Скарлетт. А я вот что скажу еще: принципиальной разницы между: «он ввел свой напряженный, твердый поршень в раскрытый цветок ее страсти» и «ах, дорогая Зизи, есть у меня пальма первенства, не подскажете ли мне адрес кадки, куда я бы ее посадил», нет – и то, и другое – бабье счастье. Вот Ийка, ведет себя как загулявшая кошка, но вместо того, чтобы задрать хвост и поорать призывно, придумывает всякие штучки – волосы, свечки, заговоры. Эля, все это читала в книжке с оторванным началом и отсутствующим концом. Пока Лешка ходил за вином, вот и читала. И про колдуний, и про колдовство, и про воду живую и воду мертвую. А потом, они пили дешевое вино, зато из дорогих стаканов и… Никаких чудес нет. То есть, может быть, они и есть где-то, но вот в моей жизни не случаются. Я так думаю, что если не хочешь залететь, то нужно предохраняться и не нужно никаких чудесных исцелений, не важно от кого ребенок от Лешки или еще от кого, скажем…
А лесбиянкам предохраняться не надо. Плюс…
Ниточка из волосков получилась на славу. Тонкая, можно даже подумать, что это – один волосок. Крепкая ниточка. Ийка попробовала ее разорвать, впрочем осторожно, не усердствуя, так чтобы не приведи чего. Оставалось только спрятать волоски в надежное место. Самым надежным местом показался черный томик Гань Бао «Записки о поисках духов». Вот там, как раз между рассказом о чудесном превращении девушки в каймана и не менее чудесном превращении лисы в девушку, Ийка пристроила волшебную ниточку и напевая какую-то песенку без слов стала готовится спать. А когда гасила свет, показалось: Эля смотрит на нее сквозь ресницы и как будто бы молча спрашивает – ну и не дура ли ты? От нее такое можно ожидать – в смысле, не подглядывания, а вопрос. Да и ладно. Вздохнем глубоко и подумаем над тем, кого сегодня будем считать, прежде чем уснем. Можно слонов, хотя слонов и овец мы считали на прошлой неделе, на днях считали хомяков и медвежат коала… Верблюдов – скучно. А не посчитать ли мне василисков? А именно василисков посчитать. Но василиски в этот вечер почему-то не идут. Так и не дождавшись хотя бы одного скучающего василиска, который бы захотел быть посчитанным, Ийка заснула.
Бранжену, верную служанку королевы Изольды сморила полуденная жара. Та самая жара, из-за которой королева Изольда терзалась жаждой. Бранжена, верная служанка королевы Изольды спала и не видела, как Тристан, посол короля Марка, убийца брата королевы Изольды, взял запечатанный кувшин и разлил по бокалам напиток. Бранжена, верная служанка королевы Изольды, спавшая волшебным сном, проспала начало гибельной страсти Тристана и Изольды. Бранжена, верная служанка королевы Изольды, отдала королю Марку то, что потеряла в этом зачарованном плаванье ее королева. Эту историю, знают все. Все знают, что стало с Тристаном и Изольдой, после того, как они выпили любовный напиток, воспользовавшись тем, что Бранжена, верная служанка королевы Изольды проспала чудесным образом свою стражу. Все это знают. Но кто из вас знает, что Бранжена, верная служанка королевы Изольды, та самая Бранжена, что волшебным образом приняв облик своей хозяйки, отдаст «цветок невинности» престарелому королю Марку, кто из вас знает, что эта Бранжена видя спящих обнаженных Тристана и Изольду в объятиях друг друга, кто из вас знает, что Бранжена, верная служанка королевы Изольды одним глотком, допила драгоценный любовный напиток, который не уберегла, кто из вас слышал об этом? Но, слышали вы об этом или нет, читали или не доводилось, так оно и было. С тех пор судьба Изольды Белокурой, Тристана и Бранжены была одной судьбой. Бранжена… Она не меньше своей госпожи любила Тристана. Тристан любил и ту, и другую, преступно любил, но мог ли точно знать свадебный посол короля Марка, что было между Изольдой и ее верной служанкой Бранженой? Кто может знать. Норны плетут хитроумный узор на ткани судьбы и будущее, кроме того факта, что смерть неизбежна, спрятано от большинства из нас. Помните об этом… Впрочем, звонок. До встречи на следующей лекции. Через неделю. Возможно, она будет о похищении быка из Куальнге или о сватовстве к Этайн. - Алексей Викторович, известный как Лешка, закончил лекцию и ждал пока студенты покинут аудиторию. Сегодня. Эля кивнула.
Значит, не сегодня, значит, скоро, ну да – прошептала себе Ийка – как жаль Бранжену. Как жаль Изольду. Как жаль Тристана. И Марка-короля тоже жаль. Даже Ганелона-предателя – жаль. Две ночи назад, после того как она опять считала не желающих приходить василисков, ей приснился сон. То есть, в том, что был сон, нет ничего неординарного. Когда я сплю, то обычно вижу сны, другое дело ЧТО это был за сон. В этом сне все было хорошо с самого начала. И на всем протяжении сна, пока Лешка делал с ней ЭТО, как никогда сладко, а она так торопилась, что даже не успела запить таблетки, они так и остались лежать на столе – розовые кругляшки в блестящей упаковке, а рядом стакан желтоватой, из под крана, воды, и потом, когда он ушел, оставив Ийку заполненной медовой тяжестью, и даже после этого, когда пришла знакомая уже женщина, ворожея с лицом и фигурой аспирантки Иры с кафедры германских языков, но в этот раз Ийка совершенно точно уверена, что женщина эта совсем не аспиранка Ира, а, скорее всего, конечно, такого не может быть, но все же, скорее всего, подруга и компаньонка Эля, с которой они снимают квартиру, и пока Ийка лежит тяжелая и сладкая от меда и сна, женщина эта целует ее, ласкает руками, губами, легко касается самого чувствительного места, и вот проникает в нее, в Ийку, в ее сладкое тяжелое тело, языком проникает между ног и все так сладко и все так, так, так – так хорошо и все это длится, длится, длится и вот тут начинается страшное, потому что женщина поднимает свое лицо, выходит из нее, из Ийки выходит и… и… и открыв глаза, Ийка видит женское лицо залитое кровью, открытый рот в котором мелькает, как будто бы даже раздвоенный, язык а на губах – жесткие кучерявые волосы, которые женщина эта, похожая на аспирантку Иру и все же не аспирантка с кафедры германских языков, убирает пальцами и сплевывает, сплевывает, с каким-то придушенным шипением, сплевывает…
Улица покачнулась. Небо изменилось в лице. Дерево распрямилось. Маленькая серая птичка, забыла, как летать и упала в холодный сугроб. За двадцать тысяч километров отсюда, посреди австралийской пустыни от жары взорвалась заброшенная заправочная станция. В Исландии все было спокойно и рассказывать поэтому о Исландии нечего.
Что ты делаешь? – спрашивает Лешка. А Ийка отвечает – Замерзла совсем. Ключ потеряла. Эля уехала. Домой не могу попасть. Ничего не делаю. Тебя жду. Лешка чешет подбородок – Тогда пойдем – говорит. Куда? Спроси: Зачем? И Ийка говорит – Тогда пойдем.
Кофе здесь средний. Выпивка дорогая. Еда хорошая, но дороже выпивки. Так что из достоинств здесь только тепло и бармен. Бармен из наших, из полуночников. Но тебя это не касается и вряд ли тебе это сейчас интересно. Знаешь ли ты, что все германские и скандинавские имена, в которых есть созвучие ОЛ и АЛ подразумевают волка. Олег, Олаф, Ольф, Альфред, Адолф, Альф, Хельги и Хельгар и даже Альфонс и производное от него, Аль… А Александр и Алексей? Это греческие имена, но понимаешь правильно, о чем я говорю… И давно ли ты охотишься? С осени. Пять месяцев, даже чуть больше.
Знаешь ли, злата ива,
Что сын великанши и Лофта
Будет поживой опасной
Коль ты взялась за травлю?
Старшего брата смерти
Ты обложила флажками,
Сможет ли шершнем схватки
Быть веретенце? Что скажешь, береза гривен?
В смысле? Не бери в голову. Я делаю предположение, что курс средневековой скандинавской литературы ты то ли пропустила, то ли думала о чем-то своем на лекциях. Да ладно. Сейчас мы выпьем водки и пойдем ко мне. … Может быть, ты мне подробнее расскажешь о женском колдовстве.
И, представляешь, Эля, представляешь, я закрыла глаза позвала василиска и впервые, василиск пришел и посмотрел на меня, и я зарычала… Никогда так не рычала даже с тобой, и он как зверь… Кто – спрашивает Эля – василиск? Не ехидничай – говорит Ийка – Лешка, как зверь. Нет, не так, он и есть зверь. Понятно – говорит Эля и делает вид, что засыпает.
Это же ничего не значит. Мало ли что приснится Ийке. Да даже если и не приснилось. Чудеса, может быть и случаются, но не со мной. Хотя, как знать. В одном она права – зверь. Маленький, похотливый и от того опасный зверь. Но при чем здесь чудеса, магия, ворожба? И в самом деле – ни при чем… Утром в теле, вместе с телом проснулось чувство на вкус совсем как зубы, раскрошившие гранитный камешек в песок и пыль… Ийка опять рычала. Она всегда рычит. Мне это нравится. Лешка тоже рычит. Но у Ийки это получается лучше. И кто из них лучше, кого из них люблю больше? Кого люблю чаще? Что лучше, входить или пускать в себя? Ийка. Лешка. Я – Эля. И пусть будет так, как сказала я. Да. Подождем еще – сказала себе, причесываясь. Сказала и не забыла. Я вообще никогда ничего не забываю. Вот так.
Стеблин-Каминский, вероятно лучший российский знаток исландской литературы, считает, что в сагах нет пейзажа постольку, поскольку исландец не отделяет себя от природы, от принадлежности пейзажу, в котором находится. Спорное утверждение, поскольку существует огромное количество примеров в литературе, как классической эллинской и римской, так и в средневековой, когда человек, не выделяющий себя из среды обитания, все же с упоением описывает пейзаж. Пример лежащий на поверхности – ирландские саги. Так почему, исландец, норвежец, датчанин не живописует пейзаж? Может быть от того, что главное для него не природа, с которой приходится постоянно бороться, выживать, побеждать… И даже погибая петь свою магическую песню. Может быть главное для эриля, берсерка, морского конунга он сам, его жизнь и его смерть… Подумайте об этом самостоятельно, поскольку звонок. Сегодняшняя лекция закончена. И как сказал бы любой из скальдов – может быть, если не навсегда, то до Рагнарек…
Когда все студенты вышли из аудитории, они подошли ко мне вдвоем. Эля в красном платье. Ийка с белой розой. Спасибо профессор. Я не профессор. Доцент… АЛ означает – волк… Да, вы правильно понимаете. И ты, Ийка. И ты, Эля. И ты, Брут – сказала Ийка. А Эля добавила – Завернулся в тогу и упал. Ну, - сказал им – кто из нас не боится мартовских ид? Только тот, кто их предрекает? Давай сегодня – говорит Эля. У нас – говорит Ийка. Лешка, он же Алексей Викторович кивнул и вышел.
Белая роза лежит на кафедре.
Как последний снег.
То ли все закончено. То ли еще нет.
Утром Эля проснулась, и вместе с ней проснулось ее тело. Тело, проснувшись, вспомнило, что ему впервые приснился сон. Сон был о том, как они, Эля и Ийка, в четыре часа утра волоком, с большим трудом, вытащили еще теплое, но такое тяжелое тело, завернутое в черный полиэтиленовый чехол для одежды. Волоком протащили через заснеженный двор к морю. Потом по льду, до полыньи. Обливаясь потом, но молча. И найдя трещину во льду, столкнули тело в холодную воду. Тело было мужским, знакомым телом сжимающим в правой руке кухонный нож. Когда тело стало тонуть, Ийка сказала:
Уходит тропой тюленей
Властитель морского жара
Не слышно песен дев Гримнира
Но все же сжимает железо.
Не кружат коршуны крови
Над местом свары ведьм битвы
Эйнхерии скальда ждут
От колдовства погибшего
Элино тело точно помнит все мелкие подробности сна, но не может с уверенностью сказать, как это будет долго. Эля хочет рассказать сон Ийке. А Ийка перелистывает черный томик Гань Бао «Записки о поисках духов». И тогда Эля спрашивает – Что ты делаешь? Ищу волосы – говорит терпеливая Ийка – А вот они.
Ийка держит тугую тонкую косичку из трех волос. Два черных, очень похожих и один, тот, что длиннее – рыжий.
Кто – спрашивает Ийка.
Я – отвечает Эля.
Когда?
Осенью. В прошлом году.
|
